Такое вот, по-моему, замечательное стихотворение замечательного поэта.

Александр Булынко
Я СЛИШКОМ  СТАР ДЛЯ РОК-Н-РОЛЛА

           Too Old To Rock’n’roll Too Young To Die
           (Ian Anderson)

Я вспоминаю то, что было –
Как рок-н-ролл нас захлестнул,
Неимовернейшая сила,
Стихия, где я утонул.
Здесь мы, в конце шестидесятых,
С гитарой - не на что смотреть,
В джинсе потертой и в заплатах
Старались песни «Битлз» петь.

Друг-гитарист, игравший соло,
Мне показал аккордов пять:
- Ты не дорос до рок-н-ролла,
Но  "Can't Buy Me Love"  пойдем играть!
Наш самодельный усилитель
Пищал, фонил и клокотал,
А завуч наш и мой учитель
От шума уши затыкал.

Девчонка из соседней школы
Успела в ушко прошептать:
- Ты слишком груб для рок-н-ролла,
Но нежен, чтоб меня обнять!
А мы, патлатые  ребята,
Старались из последних сил…
Потом призвали нас в солдаты,
И драйв другой я уловил.

Меня остригли поневоле…
- Гитару сдай! - сказал комбат.
- Забудь, солдат, о рок-н-ролле…
И дал мне в руки автомат.
Мы пели песню строевую,
Про «две зимы, про две весны»,
А рок-н-ролл напропалую,
Сверлил мальчишечьи умы.

Когда мы скинули погоны,
То на гражданке, в тот же час,
Наш рок-н-ролл неугомонный
По риффам вновь вернулся в нас.

Мне заявил басист Тяжелый,
С которым начал блюз играть:
– Ты слишком пьян от рок-н-ролла,
Пойдем со мной "попсу лабать"!
Но я разбил свой Stratocaster
О рожи тех, кто думал так,
Я понял – истинное счастье
Не продается за пятак.

Я вспоминаю то, что было –
Как рок-н-ролл нас захлестнул -
Неимовернейшая сила,
Стихия, где я утонул, 
И жизни бешенной приколы –
Искать, терять и вновь любить…
Я слишком стар для рок-н-ролла,
Но молод, чтоб с ним дальше жить.

Bob Dylan- Blowin' in the Wind

Сколько дорог должен каждый пройти,
Чтоб стать человеком он смог?
Сколько морей облетит по пути
К родным берегам голубок?
Сколько снарядов на воздух взлетит,
Пока войнам кончится срок?

Ответ на вопрос мне ветер принёс,
Мне ветер на крыльях принёс...

Сколько веков могут скалы стоять,
Пока не обрушатся вдруг?
Сколько мы в силах терпеть и молчать,
Пока не свободны мы, друг?
Сколько мы будем глаза закрывать
На то, что творится вокруг?

Ответ на вопрос мне ветер принёс,
Мне ветер на крыльях принёс...

Сколько раз мы, обратясь к небесам,
Не видели звёздных путей?
Сколько раз, мимо спеша по делам,
Не слышали плача детей?
Сколько смертей увидать надо нам,
Чтоб крикнуть: "Довольно смертей!"?

Ответ на вопрос мне ветер принёс,
Мне ветер на крыльях принёс...

Был он, конечно, вначале не Диланом, а Робертом Алленом Циммерманом (из "русских"), но стал, конечно, Бобом Диланом (это - псевдоним по имени валлийского поэта Дилана Томаса, который говорил: "Я выпил 18 виски подряд; кажется, это рекорд" и который умер из-за проблем с печенью).  Вот его стихи - Дилана Томаса:

ПАПОРОТНИКОВЫЙ ХОЛМ

Когда я был мал и свободен под яблоневыми кронами,
И дом напевал мне что-то, и я был счастлив, как луга счастливы свежей травой,
Как ночь над долиной, усыпанная звёздами зелёными,
И Время меня окликало и позволяло быть зеницей ока его – то есть самим собой,
Я был принцем яблочных городков, знакомцем всех телег,
И когда-то, ещё в довремени, видал, как деревья
Плывут вместе с ромашками и ячменём
По свету, сочащемуся из листопада, вдоль жёлтых рек.

Зеленый, беспечный, был я приятелем всем сараям
На счастливом дворе, – эта ферма была моим домом, – я пел
Под солнцем, которое только однажды юным бывает,
И время позволяло играть:
Его милосердием был я отмечен, играя,
Был зелёным и золотым, среди его охотников и пастухов.
Телята пели под мой рожок, лисы звонко и холодно лаяли,
И субботний день побрякивал, медленно переливаясь,
Камушками священных ручейков.

Всю солнечность напролёт всё летело и радовалось,
Всё было воздухом и игрой,
Весёлой и водяной, как зелёное пламя трав
На лугах, где трава выше дома, где пение дымовых труб.
И по ночам под простыми звёздами,
Когда я, воспитанник всех конюшен, скакал ко сну,
И совы прочь уносили ферму – я напролёт всю луну
Слушал козодоев, улетавших со стогами и лошадьми
Во тьму, в её мелькающую игру.

Но я просыпался, и ферма – седой бродяга –
Приходила обратно с петухом на плече, в новорожденном дне,
Это были Адам и Дева – небо опять возникало,
Солнце становилось круглее в тот самый день, и –
Оно обновлялось, обычнейшее явленье
Рассвета, когда волшебные кони,
Сквозь раскручивающееся вращенье,
На полях восторженного и всеобщего пенья
Выходили из ржущих зелёных конюшен ко мне.

И под облаками, только что сотворёнными,
Я был счастлив: бесконечность была впереди! Вот таким
Под новым солнцем каждого дня, только рождённого,
У весёлой фермы я и лисами и фазанами был любим,
Я беспечно бегал, и по дому носились толпы моих желаний,
Я не беспокоился на синих небесных путях этих,
Что так мало песен рассвета было спето временем моим:
И я не тревожился, что зелёные дети
Попадают в немилость вместе с ним.

Я не тревожился этими белыми ягнячьими днями
О том, что время, ухватившись за тень руки, не дав оглядеться,
Утащит меня при встающей луне к ласточкам на чердак,
И что однажды, скача в постель, я услышу, как оно удаляется вместе с полями
И проснусь – а ферма навек улетела с земли: и нет больше детства,
Когда я был мал и свободен у времени в милостивых руках,
Когда оно берегло меня – зелёным и смертным,
И пел я, как море поёт, в легчайших его кандалах.

(Перевод Василия Бетаки.)

Может быть, кто-нибудь заинтересуется? Я, конечно, выпендриваюсь, но я люблю новые формы и авангард...